Немийцы [СИ] - Баса

Диман молчал. Нет. Он не работал, не разговаривал по телефону, просто ел спокойно и пил шампанское. В общении не принимал участия, только когда отец спрашивал его о работе. Когда музыка немного стихла и представилось время немного выпить Юля огорошила нас словами, которые меня ввели в ступор, а что уже Хаски:

— Дим, что-то случилось? Ты напряжен? — вот это номер. Я-то ощутил по его молчанию, что он сам не свой. Не может совладать с нервами, пока не появится Вильмонт и они, наконец, не придут к какому-нибудь консенсусу.

— Эмм. Нет… все нормально.. — Хаски положил вилку рядом с тарелкой и отпил напиток из высокого бокала. Ровными аккуратными глотками.

— Ты молчалив… — не унималась, надо было помочь, а то вызовет гнев его. Не любил, когда лезли в его душу разговорами, не всем позволял. Мне и то очень редко. Обычно если нужно поговорить на серьезную тему, я отсылал Виталика, Диман на одного него никогда не срывался.

— Я же сказал… — начал повышать голос Хаски. Сейчас что-нибудь сказанет. Опять проявление Вильмонтовского влияния. Едва речь заходит о ней — теряет самообладание, словно мальчишка.

— Он просто впервые появился в нашем обществе после длительного отсутствия, — перебил его и подмигнул дружески обоим, чтобы разгладить обстановку. Не кипятись, намекая ему. — Разучился вести себя в обществе. К тому же, — обратился с улыбкой к Юлии. — Он представляет свою девушку, нервничает..

Ага. Скорее Баллийцы войдут в наш состав, и мы помиримся с ними по всем фронтам, чем Хаски чего-нибудь испугается. Как говорилось выше страх увидеть Вильмонт — не считается. Это индивид — страшная женщина. Пора с этим что-то делать. Как можно не навязчивее отсчитал несколько минут и присвистнул.

— Эй! Пашок! — крикнул через один столик, привлекая внимание к себе легкими взмахами рук. Тот вопросительно кивнул, прислонил руку к уху, будто слушал. — Где среднюю оторву потеряли?

Наследник Вильмонтов сделал комично-испуганное лицо и не заметно жестами помахал в сторону отца, не отвечая, но на что-то явно намекая.

Ответ я не получил. На противоположной стороне от себя поймал взгляд Хаски. Ни осуждения, наверное, легкое любопытство и смирение, что его прочитали.

Павел пришел спустя минут десять, пока, видимо, отец отошел из зала. Присел, как заправский шпион, рядом со мной и зашептал:

— Угораздило при отце тебе спросить.

— А что такое? — от удивления зашептал тоже.

Паша оглядел меня, потом внимательно слушавшего Димана и решил нам поведать:

— Смс отправила, вот он и в бешенстве… у них холодная война уже полгода продолжается… Анька больше не ходит на такие сборища… — поведал Павел, а потом краем глаза заметил приближение отца. Стукнул пальцем по пустующему бокалу с намеком, чтобы налил. Мол, пришел выпить и ничего более.

Я пока занялся разливкой шампанского, Вильмонт продолжил:

— Так что наша оторва потеряна для нас… — сделал небольшой глоток шампанского поморщился. — Теплая гадость… Даже фамилию сменила. Отец месяц орал на всех ходил в бешенстве от ее выходки…

— Фамилию сменила? — подал голос Диман.

— А из-за чего поссорились? — одновременно с ним озвучил вопрос.

— На Ананину. Сказала заколебалась выполнять поручения отца. И даже деньги перестала у него не брать, правда квартирку все-таки приняла, — выдал? как из снаряда очередь односложных предложений Павел и встал. — Пойду, а то отец пристрелит, что наседаю на алкоголь…

И это наследник Вильмонтов — ребенок еще совсем. При молчаливом согласии Хаски отметили для себя в очередной раз. Но сделали свои выводы — Диману не о чем беспокоиться и нервозность должна его отпустить.

Но почему-то в течение вечера его молчаливость не прошла. Он как и прежде раньше в далекие времена до Вильмонт-Ананиной спрятал глаза в телефоне, прячась там за работой. Только бы не опять. Только бы он успокоился.

Будем надеяться, что их дорожки больше никогда не пересекутся. Арзонт большой город.

POV Вильмонт.

Это здание нельзя назвать обыкновенным. Оно не из стекол, как обычно привыкли строить в Арзонте, а из камня большого, неровного. Холодный, мрачный двухэтажный дом. Когда входишь в большие дубовые двери, то окунаешься в отражение себя повсюду. Стеклянные потолки и местами стены, пол полностью из темного стекла.

В здании всего два этажа и около десяти кабинетов на каждом. Наверху начальство. На нижних — мы простые специалисты. Работа у нас — своеобразная. Интересная, но жутко объемная и циферная. За полтора месяца почти вошла в курс дела, спасибо коллектив у нас девчачий и поговорить, и объяснить все только «за». Восемь женщин от мала до велика в одном нашем кабинете. Похоже я все-таки самая молодая.

Восемь столов находились по периметру кабинета. Мое рабочее место — рядом со стеклом, оно прозрачно с нашей стороны, но снаружи полностью затемнено.

Я видела напротив нас прекрасный густой парк, мы там любили гулять, перекусывать и просто покуривать в наглую. Да, я опять закурила. Наверное, от нервов, когда услышала новость о возвращении Хаски и его девушки. Я только восстановила душевное спокойствие, а он ворвался в Арзонт, словно хозяин. Лучше бы вновь исчез, тяжело жить с ним в одном городе и бояться встречи. Но постепенно успокоилась. Мала вероятность встретиться с ним, больше нет точек соприкосновения и даже телефон я больше не знаю его. Из всех соц сетей его удалила. Он закрытая страница в моей биографии.

И волосы я себе, наконец, отстригла по лопатки. Чуть не заплакала, когда увидела копну черных волос на полу в парикмахерской. Пришла домой, помыла голову и ужаснулась. Я — Пудель номер два. Я похожа на Пуделя, на Польски. Когда волосы были длиннее, это нормально под тяжестью они свисали вниз и казались не такими объемными, а теперь у меня в разные стороны кудряшки. Я — Пудель. Шикарно!

Дождь сегодня лил плотным потоком — редкость, а мне понравилось. Я под теплой крышей за компьютером, изучала новые данные организаций, пальцами стучала по клавиатуре. В ушах ненавязчиво играла музыка с телефона. Здесь не запрещено, это скорее помогало сконцентрироваться на проблемах перед глазами.

Цифры или формулы, которые не знала спрашивала у соседки слева — Катерины. Ей около тридцати, замужем, но пока без детей, пытались зачать, процедура не получалась, плод отмирал постоянно. Но несмотря на проблемы в жизни невероятно веселая женщина, не унывала, смеялась и говорила, как всевышние силы дадут ребенка, так тому и быть.

Я ее, наверное, достала, но без помощи мне не обойтись. Я ей шоколадки покупала в конце недели за мучения со мной и та постепенно смирилась с ролью учительницы.

Дверь бесшумно открылась я не